Россия, Санкт-Петербург
Валентин Н. Марунин
Март 01. 2015
Наша страна готовится встретить 70-летний юбилей Великой Победы над фашистской Германией. Историками достаточно много написано о величайшей Победе. Но, каждый из нас понимает, что Победа состоялась, благодаря вкладу миллионов участников этого самого кровавого побоища в истории цивилизации. Расскажу о двух эпизодах одного из участников взятия Берлина. Это мой отец - Марунин Никандр Павлович - старшина, механик-водитель артиллерийской установки. Во время войны отец потерял три экипажа, а сам был только один раз контужен и встретил День Победы у Бранденбургских ворот.
Скорее всего, выжить ему помогла военная подготовка. До войны он несколько лет служил в армии, прекрасно знал технику и обладал неординарной физической силой. Еще до войны, работая в механических мастерских по ремонту тракторной техники, он на спор легко приподнимал передок колесного трактора.
Эти эпизоды, с моей точки зрения, яркий пример боевого братства, высокой морали и полностью опровергают попытки ряда современных политиков очернить память советских воинов, которых обвиняют в мародерстве и массовых изнасилованиях на завоеванных территориях. Единственный трофей, который отец привез домой это немецкий набор для бритья. Он мало рассказывал о войне. А мы, к сожалению, редко интересовались этой страшной страницей его жизни, но два ордена Великой Отечественной войны и десять медалей говорят о многом.
Орден или трибунал
Нескольким десяткам танков и самоходным бронированным артустановкам предстояло преодолеть небольшую речку и выйти на линию огня немцев для дальнейшего прорыва.
После приказа об атаке, несколько танков из первой волны увязли в речном торфе. Ряд экипажей из второй волны пытались тросами вытащить танки из речной трясины. На их счастье, в небольшой ложбинке они не простреливались прямой наводкой из орудий немцев.
Два танка, которые преодолели небольшую речушку, уже горели на поле. Отец вел самоходное орудие в третьей волне и остановил ее на возвышенности, с которой были хорошо видны орудия немцев. Командир в рацию кричал, что запрещает останавливать машину. В ответ отец кричал, что надо стрелять прямой наводкой, а потом уходить. После выстрелов и приказа "Вперед" отец рванул самоходку в ложбину и, выйдя из зоны видимости противника, повернул направо, проехал около 70 метров и опять повернул направо.
Со стороны наших позиций это выглядело бегством с поля боя. Перепуганный командир, стал пинать отца сапогом в спину и кричать, что ему светит трибунал и расстрел. Обогнув возвышенность сквозь густые заросли кустарника, отец опять вывел бронемашину на прежнее место и остановился. Только после этого, экипаж понял смысл происходящего.
Первое маневрирование для отца было самым тяжелым. Он прекрасно понимал, что самоходка могла завалиться в любой овраг и заглохнуть. Тогда бы весь экипаж арестовали и отправили в "известные" лагеря. Приказ "Вперед" на фронте никто не имел права нарушать.
Таких кругов со стрельбой бронемашина сделала пять раз. Останавливать ее для стрельбы, можно было только на несколько минут. Немецкие артиллеристы были прекрасными стрелками. Пушкарь Леша тоже умел хорошо стрелять, четыре орудия с боевыми расчетами противника были уничтожены.
Со стороны немцев это смотрелось как подход новых танков. На шестой заход немецкий снаряд попал в правую гусеницу. Самоходка начинала гореть. От взрыва весь экипаж был оглушен и контужен. С помощью кувалды удалось открыть люки. При попытке покинуть горящую бронемашину был убит пулеметной очередью артиллерист Леша. Контуженый командир пытался выбраться через верхний люк. Стрелок Василий, ухватив его за ноги, затащил его обратно. По его жестикуляции, отец понял, что ему нужно помочь вытащить командира через нижний люк. Внизу между гусениц отец вытаскивал потерявшего сознание командира, а сверху ногами тело проталкивал Василий. Оттащив командира от горящей машины на несколько метров, отец с Василием услышали первый взрыв. Начал взрываться боезапас.
Ночь в немецкой усадьбе
(по рассказам отца)
После очередного марша в направлении Берлина, около пяти экипажей боевых машин остановились для ночлега около немецкой сельской усадьбы. После нашего стука в ворота, к нам вышел, немного прихрамывая, пожилой бюргер с резной тростью. Испуг и обреченность были отчетливо видны на его лице. Узнав о цели нашего визита, он немного успокоился и распахнул ворота своих владений. Интуитивно поняв, кто из нас старший по званию, он сделал полупоклон и пригласил капитана осмотреть дом и многочисленные пристройки, где нам предстояла ночевка. Примерно через час они вышли во двор, а с ними 8 женщин разного возраста. Женщины с некоторым удивлением смотрели в нашу сторону и о чем то переговаривались. Старший лейтенант Сергей, немного владевший немецким, пытался вникнуть в смысл их разговоров. Потом резко отвернулся и начал материться. Видимо не хотел, чтобы его услышали немки. Оказалось, что немки обсуждали вопрос отсутствия на наших головах рогов. Мы долго не могли понять, о каких рогах идет речь. Уже позднее мы узнали, что они были абсолютно уверены, что русские это дикие племена получеловеков, на головах которых обязательно должны быть рога.
Через некоторое время престарелый бюргер, размахивая своей тростью, начал давать какие-то указания немкам. Во двор начали выносить столы, скатерти и посуду, а через час мы уже сидели за столами и угощались немецкой трапезой. Позднее немки принесли и шнапс. После утреннего подъема и построения, капитан отозвал четырех наших сослуживцев в сторону для откровенного разноса.
Оказалось, что престарелый бюргер ночью приводил в их спальни своих молодых женщин. Скорее всего, мудрый старик уже хлопотал о продолжении своего рода.
Опасения капитана были понятны. В случае написания немками соответствующих заявлений, четырех наших сослуживцев ждал расстрел. Таковы были законы военного времени.