 |
|
 |
Адрес редакции:
191186, Санкт-Петербург,
ул.Миллионная, д. 5,
СЗТУ, кафедра ВМКСиС. |
|
|
|
 |
 |
 |
 |
Дневник покорения, которое не состоится никогда |
Л. Попов, заслуженный штурман-испытатель СССР, Герой РФ
"Кто нашу молитву услышит,
Чтобы шел Полковник потише,
Чтобы горы стали пониже
Относительно,
Относительно,
Относительно,
О-о-относительно-о!!"...
(Древняя молитва туристов,
в которой изменено одно слово)
Не знаю, кому и когда пришла в голову эта шальная идея покорить высочайшую вершину Европы Эльбрус по случаю 50-летия Школы летчиков-испытателей. Но собралась приличная компания во главе с начальником Школы Заслуженным летчиком-испытателем СССР Кондратенко Владимиром Григорьевичем, которого все от мала до велика, и спасатели, и канатчики, и проводники Приэльбрусья кратко и точно называют Полковник. Там были еще летчик-испытатель из ЛИИ Леня Чекунов, парашютист-испытатель ЛИИ в прошлом, участник группового приземления на Эльбрус на парашютах, а теперь преподаватель Тамара Бакула, неустрашимый редактор "Жуковских вестей" Наталья Знаменская, ученый-химик, специалист по ракетным топливам Виталий Даниленко, брат погибшего испытателя из ЛИИ. Прихватили и парочку Героев России, одного с фирмы "Сухого" - Сергея Мельникова, а другой, "микояновец", и вовсе оказался штурманом, который даже карт не взял никаких. А что штурман без карт - так, пустое место, и поэтому называть его не стану - сами догадаетесь.
Из дневника восхождения: "27 июня. Отправляемся в Нальчик на самолете Як-40, который выделил спонсор - Ваня Пышный, наш брат-испытатель. Идет дождь в Жуковском и даже в Терсколе - примета добрая".
Вначале дорога от Нальчика бежит по равнине, где, сколько хватает глаз, возделаны поля. Здесь нива Кавказа, край изобилия. Потом возле небольшого городка Баксан нам сворачивать в Баксанское ущелье, которое приведет к поляне Терскол. На турбазе "Терскол" мы будем жить. От нее - рукой подать до подножья Эльбруса.
Еще и не втянулась дорога в теснину гор, еще только показались первые холмы, но уже открылся глазам Эльбрус, бесконечно далекий и чистый, как детская мечта. Нам - туда, но вершина скрылась подступившими горами. Воистину, большое видится на расстоянии.
Натужно ревет мотор автобуса, дорога перебегает без счета с одного берега на другой, неприметно поднимаясь выше и выше. Мелькают забытые названия сел на дорожных указателях, и, как от названий улиц, по которым, задыхаясь, бегал на первые свидания, становится тепло в груди от ожидания желанной встречи. Нейтринная лаборатория Академии наук, Тырныауз (Лебединое горлышко), Верхний Баксан, поселок Эльбрус - красивые названия, суровые и красивые горы, сдержанные и сердечные люди.
Железные ворота пропустили автобус к спальному корпусу. Выгрузились, сели на рюкзаки. Ждем. Быстро темнеет и накрапывает дождь, а нам хорошо - приехали.
Из дневника восхождения: "28 июня. Мое обучение и тренировка перед турбазой Терскол с парапланом. Поднялись до станции Чегет-2 и спустились по северному склону. Мельников побил обе ноги на приземлении с парапланом после старта с Чегета."
Утро, как умытое, ясное и солнечное. Ветра почти не ощущается. После завтрака Сергей Мельников вытащил один из своих рюкзаков, который поменьше, на поляну перед корпусом турбазы, разобрал его. Там оказался параплан, и мы разложили его просохнуть, так как с зимы никто его не трогал и не раскладывал.
Удивительно все-таки, какое тонкое и изящное изобретение для полетов этот самый параплан. Прочное и легкое полотнище красного цвета, разложенное на траве, оказалось настоящим крылом с предкрылком. Стропами, толщиной едва ли больше гитарной струны, оно крепилось к подвесной системе, как у парашюта, только с жестким сиденьем.
Я почему-то разволновался, и Мельников уловил это:
- Летали?...А хотите?
- Змей ты, Серега, искуситель. После вершины полетаем, не то обидно будет, если "приложишься" и на восхождение не сможешь идти.
- Ну, тогда Вам мой совет: ложитесь в кровать и обязательно накройтесь с головой одеялом, лучше двумя - для гарантии.
Интересная мысль, но мне два одеяла не подходят. И начался аэроклубовский урок: угол атаки, клеванты, приземление на отвесный склон и на дерево. Потом - старты. Это значит - в полной амуниции бегом против ветра, пока не поднимется на поток крыло. От них после третьего раза язык вываливается так, что им можно укрывать шею от простуды, как шарфом.
Короче. Мы поднялись на кресельной канатной дороге до станции Чегет-2. Серега взял с собой знакомый рюкзак. Подошли к уступу, с которого обычно стартуют на лыжах с парапланом зимой, а он спрашивает:
- Леонид Степанович, Вы готовы? Все помните?
- Готов, - говорю - Вроде, все помню.
- Ну, и хорошо. Полетите. Только сначала я, а Вы после...
Место, где мы стояли, хорошо знакомое. Это южный склон горы Чегет. Здесь зимой горно-лыжный курорт, правда, для туристов курорт строгий, средняя крутизна склона здесь очень большая. Справа - морена ледника с высокогорным озером, через долину - гора Донгузорун-баши с овальным куполом ледника голубоватого цвета на вершине и другого ледника в виде цифры "семь" на склоне. Его так и называют ледник "Семерка". Слева гора Чегет круто обрывается вниз к поляне. За поляной сверху виден поселок Терскол, бараньим лбом над ним нависает пик Терскол с метеостанцией и недавно построенной обсерваторией на вершине. А вот за пиком Терскол в полном величии виден двуглавый Эльбрус с невероятно огромной и белоснежной мантией ледников и снеговых полей. Но даже отсюда, с Чегета, еще нельзя взором окинуть это величественное и огромное пространство. Думаю, успеем, о-ох, как успеем наглядеться.
Мельников утянул на себе тренировочный костюм, засупонился в сбрую - подвесную систему, потом долго и сосредоточенно ждал ветра вдоль склона. Мы с Виталием ему помогаем, поддерживая переднюю кромку так, чтобы при первом же рывке парапланериста вниз по склону из парашютной ткани получилось крыло.
- Ну, идеально! Мужики, только пальчиками! Легонько-легонько!
Подняв за голову руки со стропами, Сергей ломанул вниз, переводя руки вперед, как бы набрасывая крыло на что-то невидимое, и после третьего или четвертого шага отделился от склона. Полет начался! Получилось вначале немного наискосок и вниз, а потом даже с набором высоты.
Полотно легко несло Мельникова, и он сам вскоре сделался невидимым в пестроте границы хвойного леса, морены и ледника "Семерка". Алым мазком в море красок и света параплан уплывал по долине в сторону поляны Чегет.
Где на лыжах скользят по снежному склону зимой, мы сыпались в кроссовках горохом с камня на камень, от сугроба к сугробу, от одного островка рододендронов к другому. От розового - к белому, от белого - к лунному. Наталья ошалела, как романтичная телка в альпийских лугах, да и нам, ах, как было любо, только вида не подавали. Не забыли с Полковником отметить время, когда на Эльбрус наползла легкая дымочка - 13 часов, неплохо, очень неплохо...
Царапины, синяки и ссадины, следы борщевника у рискнувших спускаться по бурелому и чащобе в шортах, - все было ничто в сравнении с вопросом, которым нас встретили в столовой:
- Это из вашей группы парашютист разбился?.. Он лежит в дежурке, на третьем этаже... Мы туда ему отнесли компот и второе отнесли.
По-моему, у меня тряслись коленки, пока смуглая и тоненькая официантка добралась до заключительной фразы.
Сколько приходилось слышать: " В горах - ни в первый, ни в последний день - не суйся". Да, разве мы все и всегда правильно делаем.
Когда вечером приехали еще двое: Алексей Кремлев, командир летного отряда из Калининграда, и Сергей Лисков из Центра дальней связи - оба из горнолыжной компании Володи Даниленко, мы перебрались с седьмого этажа на первый, достали костыли, а сам больной с заштопанными ноженьками, упакованный в гипс и перевязанный в белое бинтами постепенно наращивал градус анестезии. А его друзья, то есть мы, м-мы были рядом и занимались тем-м же самим: "За второе рождение", "За здоровье"...
Из дневника восхождения: "День третий. 29 июня. Раны Сергея неопасные. Ходили до метеостанции на пике Терскол по серпантину дороги. Не дошли и развернулись, чтобы успеть к обеду. Горные ботинки по типу горнолыжных для восхождения мне дал Алик Койтов, проводник."
"Место встречи изменить нельзя", - так мы договаривались о встрече в "мавзолее". На самом деле "мавзолей"- комната N106 турбазы "Терскол", где мы жили. Туда можно было войти в дверь из коридора или с улицы, через балкон. Мельников заметил, что вошедшие в дверь выходили через балкон, а вошедшие с балкона выходили обязательно через дверь. Поток посетителей к лежащему, как в мавзолее, Сереге не иссякал, и все придерживались правила, хотя никто его не объявлял.
Так именно в мавзолее был составлен план восхождения по дням, который лаконичностью походил на планшетку испытателя. Так оно и было. Составил планшетку Кондратенко Заслуженный летчик-испытатель СССР. В плане все понятно с первого взгляда: даты, под ними значки Пр11 - Приют одиннадцати, единицы с длинным носом - скалы Пастухова, две дуги, как горб верблюда, - Эльбрус.
Из дневника восхождения: "30.07.97. Комбинезон и пуховка Мельникова. Поднялись от станции канатной дороги Мир (высота 3500 м) до Гара-баши (4000 м). Диагноз у Сергея по данным рентгена совсем неважный".
Пока Мельникова в сопровождении Лени Чекунова возили в ближайшую больницу ущелья за сорок километров от Терскола в город Тырныауз при высокогорном вольфрамово-молибденовом руднике, мы "потоптали снежок", привыкая к большей высоте и проверяя снаряжение. Это была первая тренировка в зоне вечных снегов. Здесь снег леденеет в мороз и "киснет" на солнце летом, превращаясь в кашу. Говорят, что у арктических народностей существуют десятки названий состояния снега, а собственно понятия "снег" не существует. Нам - не до тонкостей. "Вечные снега" - и точка. Но по этому самому "вечному" мы топали кто в чем: в кроссовках и ботинках, тренировочных костюмах, штормовках и джинсах, а я - в крутейшем горнолыжном комбинезоне для сильных морозов с ветром и в двойных горных ботинках. Фирменный - "от Мельникова" - комбез был на мне мокрым насквозь, когда спустились обратно к Миру. Зато горные ботинки - просто восторг.
Из дневника восхождения: "День пятый, 1.07.97 (день рождения Полковника). Поднялись от Мира до Приюта 11-ти (4200 м) на ратраке, широко-гусеничном снегоходе специально для высокогорья. Дальше пешком до скал Пастухова (4800 м). Володя, Наталья, Виталий и Алексей спустились на лыжах от Приюта до Мира. Чекунов ушел далеко вперед и временами пропадал в тумане".
... Шаг за шагом - на полступни в ботинке 46-го размера.
- Двадцать шагов - и повисли на лыжных палках, у кого они есть, - говорит Полковник....
-Отдышались, топаем дальше....
- Погнали, - повышает голос командир.
... "Кто нашу молитву услышит?... Полковник, потише... Горы, пониже... Обмерзительно... Относительно, - стучит в висках....
- Как этот темп? - спрашивает Кондрат.
- Давай по десять шагов, - отвечает одна Тамара. Остальные молчат, значит, терпеть можно.
... - Ну, Кисуля, как?
Кисуля - Наталья - вымученно улыбается: "Ничего, нормально".
- Тогда погнали!
Шаг за шагом. След в след. Вот оступился, не попал в след. Опять оступился - значит, устал, хотя "дыхалка", сердце и ноги в порядке. Иду замыкающим. В горах это серьезное место. Впереди меня Сергей. Он оступается немного чаще. Щеки впали, но глаза на аскетическом лице тихо сияют.
В долине - облака. Там дождь. Вершины Чегета, Донгузоруна и пика Терскол не видны. На склоне - хлопья тумана, но 3-4 вешки разглядеть можно. Ветер несильный. Надо быть начеку. Навалится туман - не переждешь.
- Отдышались? - топаем дальше.
А "горняшка" - это как? - спрашивает Тамара на очередной " отдышке".
Объясняю:
- Горная болезнь у всех по-разному. У кого - сердцебиение и отдышка, у кого - головная боль, у кого - тошнота, а бывает нарушение равновесия и неадекватное поведение.
После этих слов Виталий с посиневшими губами рывком поднимается на несколько метров вперед, потом ложится на снег и голыми руками выводит на каше из фирна: "Не забуду мать родную!"
Тамара - в ужасе, а мы хохочем.
- Двадцать шагов,- приказывает Полковник, когда отсмеялись.
...Ну, вот. Погода совсем прижимает. Надо возвращаться. Где Ленька? А. Чекунов, как заведенный, подобно роботу жестко прокладывал тропу далеко впереди и выше.
- Зажигайте дымовую шашку. Пусть возвращается. - Кондратенко немного беспокоится за "сокола".
А вон и ответ. Леня понял и зажег свою сигнальную шашку. Но оранжевый дым, такой пронзительный и яркий вблизи, в густой дымке гор едва различим.
Из дневника восхождения: "День шестой. 2 июля 1997 г. С полной выкладкой для восхождения поднялись на "Приют 11-ти" пешком от Мира. Время 1 ч 50 мин. Леня Чекунов уехал на источник, не предупредив. Ночь без сна. Бразилец Оттом."
Желваки Полковника сделались чугунными, когда узнал о "самоволке". Накануне Леня уговаривал всех сделать передышку и отправиться "на воды". Предложение сразу отвергли. На подходе к пику формы для восхождения надо целиться на главное. А он - все-таки уехал. И не мог не знать, что на его силы рассчитывали.
Всем - не до эмоций. Надо добрать снаряжение. Конечно же, помог Руслан, единственный из живых, кому известна тайна грузинской царицы Тамары, В своем МЧС Кабардино-Балкарии пошуровал Боря Тилов, как за родных, порадел Юра Ходжиев, для которого до сих пор гибель Володи Даниленко на самолете СУ-17 остается незаживающей раной. Надо взять с собой лыжные палки, ледорубы, кошки, рации, веревку, свечи, запасную одежду, продукты на время ожидания и отдельно для восхождения, сок по вкусу каждого.
Вот уже и жмут руки, хлопают по плечам, говорят все одновременно доброе, кто-то, отведя в сторонку, сует баночку "со святой водичкой" и маленький образок Богородицы.
Мы свои здесь в сердце кипящего страстями Северного Кавказа. Не я здесь свой, не она, не он, а именно мы здесь свои. Нас понимают здесь - на дело идем. Не свою личную силу хотим показать, а за Серегу Мельникова, Героя России, который остается в бинтах сегодня в 106-ом номере и, наверняка, глотает теперь слезы. За Володю Даниленко, который не дожил до этого часа, за Алика Муравьева и Колю Бессонова, за Волка и Квочура, за Федотова, Васина и Пугачева, за всех, кого не перечесть и кого выпустила Школа, отмечающая свои 50 лет.
Это точно. Для большого дела собрались.
..."Приют 11-ти" - трехэтажное бетонное сооружение, обтекаемой формой похожее на рубку подводной лодки, всплывающей из моря снегов. Выходов два: один, южный, с первого этажа, второй, северный, выходит прямо с третьего этажа на склон к камню с острой вершиной. На нем - пластины из нержавейки с именами не вернувшихся с Эльбруса. Крохотные комнатенки на четверых с койками в два яруса расположены на жилом - третьем этаже. Отопления и света нет - где-то перебит кабель. "Приют 11-ти"- последний пост контроля и помощи перед Эльбрусом. Смотритель Приюта - один во всех лицах - Юра Соловьев. Постояльцы живут по одной - две, редко - три ночи. Кроме нашей группы, трое итальянских альпинистов и их проводник Лена, еще один проводник - Алик Койтов, который дал мне горные ботинки для восхождения, со своим заказчиком - бразильцем по имени Оттом.
Оттом оказался очень интересным молодым человеком двадцати двух лет. Мы встретились у примуса, и я пригласил его поужинать с нами. Он пришел с отварным рисом без соли и плиткой черного и горького шоколада толщиной в два пальца.
- Оттом, что тебя привело сюда? Наверное, только на "Боинге" ты летел больше двадцати часов.
- Да. Это очень далеко и дорого. Но у меня есть три очень важных причины, - с достоинством отвечал Оттом и, загибая по очереди пальцы, продолжал. - Во-первых, здесь очень красивые горы и невероятно много снега. Во-вторых, общеизвестно, какие сердечные и гостеприимные люди здесь живут. Когда я ходил на Киллиманджаро в Африке, то все общение заключалось в сексе. А здесь - долгие беседы о горах, снаряжении и о тех, кого мы любим. Чуть отвернулся, и сразу наливают водку. Нюхать нельзя - просто умрешь, а выпьешь, и все становится прекрасным. В третьих, здесь очень хорошо размышлять одному. Нигде медитация у меня не получалась такой полной, а советы, полученные мной свыше, такими важными и глубокими...
Оттом уже поднимался до седловины с Аликом, но дальше не прошли - рыхлый снег раскис до пояса, и они вернулись.
Настала первая ночь без сна. Давно все высушено из мокрой одежды, что можно высушить "на завалинке" - скамейке у южного входа в Приют. Рюкзаки уложены, снаряжение готово полностью. Стоит приготовленная еда, заварка - в стаканах, чтобы перед выходом быстро и плотно перекусить и потом попить вволю. С полуночи до следующей ночи у меня будут только пакетик инжира, немного чернослива, горстка орехов фундук, шоколад "Аленка" и пластмассовая бутылка апельсинового сока - знаю, что впроголодь я буду "стервенее".
Пока было светло, Наталья шила колпаки из марли для защиты от солнца с прорезями для глаз, нечто уродливое, как маска ку-клус-клана. Шила, а сама пила одну за другой какие-то таблетки от головной боли. Но, наконец, заснула, а мы с Полковником - никак. Покойно, на душе светло, греет надежда на погоду, но нет сна. Удивительно, обычно засыпаю за пятнадцать сантиметров до подушки, пока ложусь, научился чугунно спать между полетами в рейсах и на тюках грузового ИЛ-76, и на истребителе. А вот здесь - никак.
В полночь началось осторожное шарканье в коридоре, скрипы деревянной лестницы, полоски света фонарей под дверью. Не выдерживаю - обуваю кроссовки и отправляюсь смотреть небо. Там - темень, в долине - облака, грозы на перевалах.
- Что там, - из темного угла негромко спрашивает Кондратенко.
- Плохо, командир. Небо и горы закрыты. Вокруг грозы. Ветра нет.
- Ну, и не шастай - ложись.
- Ложусь.
Опять невесомо кружится время чем-то мимолетным. Но теперь не выдерживает Полковник. Шарит спички на столе, зажигает свечу, стараясь не шуметь, уходит. Скрипят ступени вниз, потом тяжело и медленно наверх.
- Подъем переносим на 3.00, - говорит в никуда Владимир Григорьевич.
- Понял, - отвечаю в спину Полковника, который уже в дверях, чтобы сообщить свое решение остальным.
В два часа ночи по Приюту вихрем пронеслось: "Небо открылось!" Выскакиваю из комнаты, а навстречу Алик Койтов:
- Не ходи, уже затянулось все.
Из дневника восхождения: "3.07.97. Подъем в 1 ч 00 мин ночи, перенос времени подъема на 3 ч 00. Грозы на перевалах и в Грузии, дожди в долине. В 4 ч 00 мин окончательный отбой для подъема на вершину. Для тренировки поднялись вчетвером до скал Пастухова. Когда мощно-кучевая облачность вырвалась из долины на склон, быстро скатились к Приюту. Временами видимость меньше 100м. Кремлев, Сергей, Тамара и Оттом на склон не ходили, чтобы поэкономить силы. Чекунов пришел на Приют после обеда, поднявшись от станции Мир за 1 ч 15 мин".
Ленька улыбался, чтобы скрыть смущение. Первыми его словами было:
- Я же говорил, что в среду не поднимемся.
Но Полковник так на него рыкнул, что "сокол" вылетел из каморки пулей.
Из дневника восхождения. "4.07.97. Новолуние. Дождь, начавшийся накануне, перешел в снег, Вторая ночь без сна. Никто не шастает - полная безнадега. После окончательного отбоя в 4 ч 30 мин и очередного ужино-завтрака салом все, наконец, заснули на 1,5-2 часа. Видел дивный сон с действом, где я должен был кому-то, сопровождавшему Е.А. в одеянии невесты, сказать: "Здравствуйте, сэ-эр!" и непременнно поклониться. Но все равно был счастлив, проснувшись, пока не открыл глаза и не уперся взглядом в круглый скат фанерного потолка. В 11 ч 00 мин стали спускаться в долину кто на лыжах, кто пешком. Чекунов хотел остаться, но третья ночь без сна при нарастающей усталости и признаков "горняшки" у Сергея, Виталия и Тамары добила бы всех до выхода на склон, И мы ушли на базу, в долину".
Наиболее опасным была боль в горле у Виталия. Вообще ангина в горах развивается молниеносно и к летальному исходу может привести за несколько часов. Единственное средство избежать трагедии - немедленный спуск или эвакуация.
Из дневника восхождения: "5.07.97. Огромное сияющее небо до 13ч00. Чекунов пошел на вершину один, не спросясь. На Кондратенко жалко смотреть, когда Эльбрус и седловина стали закрываться облаками. В 15 ч 10 мин спасатели передали, что Ленька возвращается с седловины. Благоразумие или нехватка сил(?) заставили вернуться. И он вернулся к 8 вечера просто никакой".
На фотографии трое подуставших: Виталий, Полковник и я, - облокотясь на перила моста через реку Баксан. Мы почти улыбаемся. Над нами - бездонная голубизна, за нами - снежные горы, слева и справа - склоны, поросшие сосновым лесом. Здесь нас фотографировала Наталья. Теперь такая же фотография, где она в центре. Этот снимок делал я, а потом точно такой же кадр троих наваял Виталий.
Мы плетемся на базар и говорим, что надо бы подарить Мельникову на день рождения баранью шапку с длинной белой шерстью до плеч.
Потом несколько оживляемся, когда осматриваем место приземления Сереги на параплане и еще отчетливей понимаем, насколько ему тогда повезло на стадионе среди валунов и камней. При этом березки невдалеке показывали классический сдвиг ветра, то - трепеща всеми ветками от земли до половины ствола при застывшей макушке, то, наоборот, сгибаясь вершиной от порывов ветра, когда нижние ветки совершенно спокойны и неподвижны.
Этот самый сдвиг ветра даже для супер-лайнеров опасен, а что говорить о тряпичном крыле параплана.
Мы пьем легкое вино, едим шашлыки, говорим ни о чем. И такая опустошенность, которую не залить, не заполнить, будто, вынули какой-то главный стержень, на котором все держалось, а другой поставить забыли.
И вдруг кто-то разыскивает Кондратенко и говорит ему, что Чекунов пошел на вершину один, поднявшись с первым вагончиком на "Мир" и миновал "Приют 11-ти", а, значит, теперь его уже не перехватить...
Выходить на вершину с дефицитом времени больше шести часов, когда общий цикл от Приюта составляет 10-14 часов, стартовать с высоты на 700 метров ниже, чем принято для Эльбруса и при погоде, безнадежной еще вчера. Это было слишком круто.
Авантюра означала равную вероятность двух исходов. Холодная ночевка на склоне без палатки и снаряжения, при минимальном остатке сил после вершины означала неминуемую гибель даже при самой распрекрасной погоде. Второй вариант - потеря ориентировки в горах из-за ухудшения погоды и гибель на скалах или в трещинах. Возможно ожидание на месте, пока улучшится погода, но и тогда та же самая холодная ночевка без палатки и снаряжения с понятным исходом.
Какая "дева гор", извечная искусительница альпинистов, заманила Леню, чтобы появилась еще одна пластина из нержавейки на печальном камне у выхода из Приюта на склон, земная ли дива присоветовала. Только рубил в это самое время Чекунов тропу в раскисшем по пояс снеге, а мы прохлаждались легким вином и абсолютно ничего не могли поделать, кроме как, прохлаждаясь, поглядывать в сторону вершины да бояться, что какое-нибудь из появившихся облачков случайно не встало бы на его пути. Вот почему вино из той же бутылки и недоеденный шашлык враз приобрели другой вкус.
К 13 ч 00 мин на вершине зацепилась дымка, загустела и поползла вниз к седловине. На Кондратенко без слез не глянешь. Ничего себе "покорение": один валяется без ног в N106 с первого дня, теперь другой лезет в пасть к тигру, прорываясь в герои.
Начался дождичек, теперь и ближние перевалы закрылись. Мы медленно перемещаемся в другую шашлычную "Горянка". Даже хорошо, что нет готовых шашлыков - нам надо просто ждать.
Нас не приняли горы, и пока еще неизвестна окончательная плата за нашу дерзость...
Взвесим "за" и "против".
"За": У нас была общая и высокая цель - вершина Эльбруса к юбилею Школы. Мы медленно и планомерно увеличивали нагрузку, пока достигли необходимой для восхождения формы. Мы отчетливо знали план, представляли маршрут и потребное время для его прохождения при нашем уровне подготовки, Все вместе и каждый готовили себя внутренне к подъему на вершину, преодолевая усталость, постоянную боль мышц и горную болезнь. Во власти суровой красоты гор мы поднимались над суетой каждый день, нацеливаясь на главное. Все это вместе и составляло смысл восхождения. Можно утверждать - восхождение состоялось, хотя на вершине мы не были.
Теперь "против".
Очевидно, период для восхождения был выбран неудачно, без учета новолуния, при котором погода, как правило, неустойчива, особенно на Кавказе. Наверное, мы не были настолько едины, как того требуют законы группы в горах. Не исключено, что мы переоценили свои силы, и непогодой горы защитили нас от большей беды. Но есть какая-то другая, главная ошибка, которую необходимо отыскать именно сейчас, пока Чекунов вслепую рубится в никуда, против всех, чтобы он прозрел теперь, а не потом, в оцепенении замерзающего.
Думаю, причина заключается в идее "покорить Эльбрус". Мы давно привыкли к сочетанию слов "покорители неба", "покорители высот" и стали считать себя таковыми на самом деле. Мы все вместе уже покоряли когда-то океанские просторы и морские глубины, покоряли космос, покоряли природу, сердца и даже женщин, как - будто мало просто любить с трепетным восторгом к предмету обожания, хоть за тысячу километров, не полагаясь на ответное чувство, не стесняя. Все кажется, что надо непременно покорить, завладеть каким-то правом, превратить почти в собственность. Такой философии горы не допускают и отсюда известное выражение, что "горы невозможно покорить?. Они только позволяют иногда ?подняться на себя". Вот горы нас и не приняли, как, впрочем, никого за время нашей подготовки в Терсколе.
В 15 ч 10 мин нам передали, что Чекунов возвращается с седловины между Западной и Восточной вершинами Эльбруса...
Когда вечером Ленька пришел в "мавзолей", где, кроме нашей группы, уже собрались Юра Ходжиев и инструкторы турбазы: без разборок налили ему стакан, и он выпил со всеми очередной тост, сказанный кем-то, а потом неприметно удалился, сославшись на усталость.
Из дневника восхождения: "06.07.97. Все поднялись на Мир. Кондратенко, Наталья и Виталий с лыжами на ратраке доехали до Приюта. Я пошел пешком, не напрягаясь, и поднялся за 1ч 30. Первый день не болели ноги. Облачность и дождь не портили прощания с горами. Вечером - костер и шашлык возле неумолкающего Баксана. Мельникова таскали вчетвером на носилках. Когда дождь прогнал с речки, долгое застолье продолжалось в N 106.
"07.07.97. Терскол трубит: Попов потерял документы. Очевидно, их выкрали, забравшись через окно ночью и, не обнаружив денег, подбросили визитку перед корпусом турбазы. Мой ангел - Света, сестра Хамата, спасателя МЧС. В 18ч 40 мин вылетели из Нальчика домой, в Жуковский".
Терскол-Эльбрус-Жуковский август 1997 г.
|
|
 |
 |
|